Вы вели программу «Криминальная хроника» на телеканале «КТВ-5». В чем именно заключалась ваша работа и на какие жанры вы опирались в своей работе?
         — Я действительно вела программу на кабельном телевидении КТВ-5, вещание охватывало треть города. Скажу, что там больше я занималась расследованиями, потому что одно дело — новость, а совсем другое – это рассказывать телезрителям то, чего они могли не услышать в комментариях на центральном телевидении. В общем, работали «под черным флагом». Если бы чиновники увидели, что мы там показывали – нам бы не поздоровилось. Я скажу, что наши телезрители с удовольствием нас смотрели, звонили в прямой эфир, задавали нам вопросы, и нам это очень нравилось.
Какой характер был у программы – более серьёзный или с юмористическим уклоном?
— Программа действительно была криминальная, но шла с юмористическим уклоном, потому что и я, и мой напарник – это люди не совсем серьезные. К тому же, где, как ни под юмором, скрывать правду.
Можете вспомнить самый яркий выпуск, который отличался от остальных?
— Скажу так: мы работали при Украине, но старались всячески влиять на ситуацию. Однажды баллотировался в Верховный Совет Крыма один из откровенных «криминальных типов». Тогда их много шло во власть, но этот выделялся. Мы на крымском телевидении ничего о нём сказать не могли — слишком опасно. А вот московское ТВ сняло короткий фильм про него — насколько это было возможно, показали правду. У нас не было возможности запустить это в прямом эфире, но мы могли в любой момент поставить кассету на своём кабельном канале. Нам прислали эту запись, и мы, завершив программу, сразу её поставили. Закончив эфир, выключили свет, переглянулись, и мой напарник сказал: «Теперь нужно бежать». Хорошо, что мы заранее вызвали такси — сели и уехали. Через пару дней пришли помощники этого кандидата: ходили к директору, выясняли, кто и как поставил фильм в эфир. Мой напарник тогда спокойно ответил: «Это «перекоммутация» каналов. Мы бы никогда не пустили такой материал в эфир». Тогда мы вышли сухими из воды. Кстати, этот человек в итоге прошёл в депутаты, но надолго там не задержался — всего на один созыв.
К каким жанрам вы обращались в работе над эфирами «Криминальной хроники»?
— Были репортажи с улиц, интервью с героями наших программ. Но чаще всего – это было журналистское расследование, потому что программа шла не 15 минут, а около часа. И нам всегда удавалось заполнять эфир интересными материалами.

Поговорим о вашей работе в газетах. Как вы определяете свою роль как криминального журналиста в современном обществе? Какие основные задачи вы ставите перед собой в своей работе?
— Я не ставила перед собой конкретных целей и задач, кроме одной — добиться справедливости. Изначально пришла в профессию из любопытства, а затем познакомилась с фигурантами дел и поняла, что мотивация изменилась.
Какую роль играет журналист в расследовании реального преступления?
— Сейчас действительно очень много несправедливости, и поэтому я занималась и занимаюсь журналистскими расследованиями, чтобы либо доказать чью-то вину, либо оправдать. Я не беру на себя роль суда, однако уже на этапах расследования и написании статьи вырисовывается общая фабула, сюжет, и становится понятно – виновен человек или нет. Делать окончательные выводы – работа суда, не моя. Я помогаю следствию принять верное решение в отношении того или иного фигуранта.
Как вы оцениваете влияние цифровых технологий на криминальную журналистику? Упростили ли они вашу работу или, наоборот, добавили новые сложности?
— Что касается цифровых технологий – конечно, преимущественно помогают. Видеокамера, диктофон, архивы, интернет – всё это упрощает работу. Не могу назвать критерии, в которых бы технологии вредили процессу.
Какие примеры успешных расследований вы могли бы привести, и какие уроки были из них извлечены для будущих работ?
Я бы могла привести много примеров, но я, всё-таки, пишу под псевдонимом. Я помню, еще в «Крымской правде», да и в «Крымской газете», раз в год я подсчитывала свое КПД: сколько благодаря моим публикациям было принято судебных решений. Я скажу, что это довольно много. Но что касается оправдательных приговоров, я вам скажу, и это не секрет, что у нас в России оправдательные приговоры практически не выносятся. Однако, были случаи, когда после моих статей суд выносил приговор со сроком наказания значительно ниже, чем до моих публикаций. И если это произошло – значит я смогла заставить суд усомниться. Следовательно, я работаю не зря.
Сталкивались ли вы с давлением со стороны людей, расследование о деятельности которых вы занимались?
         — Да, не просто сталкивалась. Первый раз, еще в 1992-м году, работая в «Мещанке» (прим. – «Мещанская газета»), я столкнулась с тем, что глава одного из районом преследовал машину нашей редакции с ружьём в руках. Якобы «выехал на охоту» за нами. В основном это только угрозы, и они поступают постоянно. Но когда ты зарабатываешь себе имя – становится всё равно на любые угрозы. Так, к примеру, я писала о банде карманников и об их приговоре, после чего получила звонок от их адвоката. Он настойчиво просил назначить «встречу», но я отказалась. По этой же причине я пишу под псевдонимами, хотя в органах меня, конечно, знают под настоящим именем. Если расспросить сотрудников полиции, они, конечно, скажут, что им до сих пор поступают жалобы от граждан, чьи права я, по их мнению, нарушила. Но псевдоним мы не раскрываем. Редакция отвечает лишь, что на почту пришла публикация под псевдонимом – они решили ее опубликовать. Кто и как ее писал – остаётся неразглашаемой информацией редакции.
Какие этические дилеммы вы встречаете в процессе расследования? Как вы принимаете решения, когда речь идет о публикации чувствительной информации?
— Я всегда стараюсь сохранить и своё лицо, и лицо того, о ком пишу. Неважно, чувствительная это информация или нет – нужно уметь подбирать слова, выражения, идиомы для того, чтобы подать информацию правильно, не опуститься до оскорбления. Я задаю в своих материалах достаточно много вопросов, которые по сути являются риторическими. Или на которые ответ может дать только, например, решение суда. Не стоит опускаться до прямых обвинений, иначе этот материал может сыграть злую шутку и с автором.
Каким вы видите будущее криминальной журналистики?
— Мне кажется оно достаточно серым и печальным. Почему? Потому что раньше любая добытая информация была уникальной, сейчас же она находится у всех перед глазами. Копать вглубь? Современные журналисты этого не любят.

Расскажите, как появилась идея создания программы «Чрезвычайный Крым»?
— На самом деле, мы с напарницей (имя не называется, так как она больше не является сотрудником ТРК «Крым») думали, какой проект запустить. Она предложила, я подхватил – и мы получили одобрение руководства. И мы заметили, что сегмент криминальной журналистики и хроники на был мало освещен в эфире «Крым 24» и ТРК «Крым». Поэтому мы просто заняли свою нишу, которая пустовала. Программа выходит уже 7 лет и насчитывает больше 1700 выпусков.
В чем вы видите основную цель вашей передачи — информировать, предупреждать, расследовать или что-то другое?
— Основная цель программы — информировать о том, что происходит на полуострове; о том, какие преступления совершаются; о том, как работают мошенники; о том, как им противодействовать. Я, как основной идеолог программы, веду свою политику: для меня цель – предупредить и быть полезным. Научить людей тому, как взаимодействовать с мошенниками, как им поступать в экстремальных ситуациях, к кому обращаться, когда происходит что-то чрезвычайное или экстремальное. В любой сложной жизненной ситуации нужно иметь алгоритм действий, чтобы, во-первых, не усложнить ситуацию, а, во-вторых, конечно же, оставаться живым.
К каким жанрам криминальной журналистики вы больше всего обращаетесь?
— В основном – это хроника. В целом, мы работаем во всех жанрах, кроме расследования. Расследования мы не проводим.
Как выбираются темы и сюжеты для выпуска? Есть ли внутренний ценз или редакционная политика?
— Разумеется, всё, что порочит честь и достоинство граждан Российской Федерации или может как-то быть воспринято двояко — не идёт в эфир. Сюжетов у нас в выпусках практически нет. В основном они присутствуют только в итоговых программах. Мы собираем пул из новостей за неделю, из этого формируются сюжеты. Касательно тем могу сказать, что мы их отбираем следующим образом. Всё, что нам приходит на почту; всё, что мы видим в соцсетях от правоохранителей и чрезвычайных ведомств - всё фильтруется и проверяется. Так мы отбираем темы. Нам важно, чтобы был хороший видеоряд – так как мы, всё-таки, телевидение. Нам много присылают пресс-релизов, но если они не сопровождаются видеорядом, то они менее приоритетны. Также по поводу тематики уточню, что мы стараемся не делать какие-то однобокие программы – к примеру, только про ДТП. Каждый выпуск должен быть интересным «ассорти». Но тематические выпуски у нас бывают – допустим, чтобы предупредить людей о каком-то пожароопасном сезоне или активизации череды новых мошенников.
Как вы оцениваете отклик зрителей? Что вызывает наибольший интерес?
— По результатам медиалогии, «Чрезвычайный Крым» и «Чрезвычайный Крым. Итоги недели» – одни из самых просматриваемых проектов телеканала. Точные цифры я вам назвать не могу, но выпуски всегда в топе. Отклик зрителей я оцениваю только по тем письмам, которые приходят в редакцию с просьбами о помощи. Если люди просят нас о помощи – значит, они верят, что мы действительно можем помочь. Это либо информирование, как правильно поступить в их сложной жизненной ситуации, либо перенаправление писем в соответствующие ведомства. Я это часто делаю, и люди правда получают решение своего вопроса.
Каковы особенности работы криминального журналиста в Крыму по сравнению с другими регионами России?
— Откровенно признаться, я никогда не сравнивал нашу работу с работой криминальных журналистов других регионов России. Но я предполагаю, что на материке, за счет того, что территория больше и нет такой четкой региональной привязки, там проще заниматься расследованиями. В принципе пул информации там гораздо больше. В Крыму хоть и не происходит так много событий криминального характера, тем не менее 4−5 новостей всегда получается набрать на ежедневный выпуск 5-минутной программы.

С какими трудностями чаще всего сталкиваетесь — юридическими, этическими, организационными?
—Этические трудности, на самом деле, я все уже перешагнул за годы работы. Жалеть преступников? Нет, такого у меня точно нет. Организационными вопросами занимаюсь я лично, поэтому с ними проблемы у меня не возникает. А если изучить закон «О рекламе» и закон «О деятельности средств массовой информации», то с юридическими трудностями столкнуться практически невозможно. Достаточно эти правила просто соблюдать. Трудность – это достать качественное видео. У нас нет доступа к людям, которые являются преступниками. Поэтому трудность представляет сама тайна следствия. К примеру, мы уже знаем, что преступление было совершено, но в течение, допустим, двух недель ведётся следствие. За это время, как вы понимаете, инфоповод перестает быть таким актуальным. А спустя столько времени выходить в эфир с обновлённой информацией – это лишь с целью напомнить о происшествии. Но это уже не так результативно, поэтому приходится работать здесь и сейчас, и выходить в эфир с той информацией, которая есть, но без конкретики. Но таким образом можно делать задел на будущее: обозначать, что в скором времени мы расскажем вам о том, как всё происходило.
Как вы выстраиваете контакт с правоохранительными органами? Насколько они открыты к сотрудничеству?
— В первую очередь, при создании проекта, мы написали официальные письма с просьбой о содействии во все пресс-службы. Мы обменялись контактами, я со всеми лично познакомился. А дальше – просто общение в Телеграм-каналах и чатах. Существуют специальные рассылки, куда пресс-службы добавляют журналистов, и там размещается актуальная информация с пометками: что и когда можно постить, есть ли эмбарго на информацию и можно ли показывать всё.
Случались ли ситуации, когда сюжет пришлось снять или изменить из-за давления «сверху»?
— Нет, таких ситуаций никогда не было. Возможно, из-за того, что мы не занимаемся журналистскими расследованиями, когда есть вероятность, что мы озвучим мнение редакции или эксперта, которое окажется недостоверным. Но чтобы нам запрещали – нет. Мы пользуемся всеми преимуществами средств массовой информации, которые имеют право транслировать или ретранслировать ту информацию, которая является официально подтвержденной. Так как мы работаем с правоохранительными органами, то неподтвержденной информации к нам не приходит. А та информация, которую мы видим в соцсетях, мы проверяем. Я могу получить либо подтверждение, либо опровержение той или иной информации и, разумеется, там же получить и комментарий.
Где проходит граница между журналистским расследованием и вмешательством в следственные действия?
— Я считаю, что журналистское расследование — это работа больше из-за плеча правоохранителей. И мы следим за их работой, идем по их следам. В любом случае, они всегда будут на шаг впереди, но также они скованы рамками закона «О полиции». Мы же имеем право добывать информацию так, как нам заблагорассудится. Вмешательство в следственные действия — это когда вы узнали информацию, но либо сокрыли ее, либо своими действиями уничтожаете улики, либо информируете аффилированных лиц и тем самым даете намек на то, что ведется следствие. Тогда уже есть вероятность, что преступники от следствия уйдут.
Как вы подходите к вопросу этики при освещении криминальных тем — особенно когда в сюжетах фигурируют несовершеннолетние, жертвы преступлений или их родственники?
— Несовершеннолетние могут фигурировать в разных аспектах. Допустим, если несовершеннолетние бьют несовершеннолетних, то такое видео мы показывать не будем, но о прецеденте расскажем. Это аргументировано тем, что демонстрация жестокого обращения с детьми – уголовно наказуема. Опять же, все это исходит из наших законов, и там все это, на самом деле, освещено. Касательно вопроса этики, я не считаю, что рассказывать о преступлениях несовершеннолетних, жертвах или родственниках – это неэтично. Если эта информация есть в открытом доступе в виде пресс-релиза от правоохранителей, или где-либо она уже опубликована, то вопрос этики я даже не поднимаю в своей голове, потому что для меня это нормально. Если человек нарушил закон, значит, он будет отвечать. Тем более возраст уголовной ответственности наступает уже в 14, и подростки обязаны знать, пусть и на таких примерах, что они будут отвечать за свои поступки, какими бы они ни были. Если речь идёт о педофилии или насилии —мы не будем показывать фотографии или выпрашивать комментарий у жертв. Я считаю, что это будет некорректно и именно неэтично по отношению к ним. Но если они сами или их родственники вызываются сами хотят придать огласке эту информацию – то тут нам нужно уже быть журналистами. И в этих случаях необходимо не только взять комментарии у родственников, но и обратиться за консультацией к экспертам – это могут быть психологи и, обязательно, правоохранители. К тому же, нужно разобраться в вопросе почему это случилось. Ведь, может быть, жертва сама провоцировала преступника на эти действия. И в итоге, когда расследование закончится, виновным признают, допустим, человека, который совершил насильственные действия, но и степень вины будет указана и того человека, который провоцировал. Не все так однобоко. Как журналист, вы должны искать всю информацию. Если есть сомнения в ходе произошедшего, то копаться до самой сути, прежде чем рассказать об этом другим. Потому что в противном случае вы можете стать недостоверным источником и потерять ту репутацию, которую зарабатывали достаточно долгое время.
Бывало ли, что сюжеты программы повлияли на ход дела или вызвали общественный резонанс?
— Да, и очень часто. В нашей программе мы практикуем, что мы публикуем видео из социальных сетей или сами выезжаем на объект для проведения съёмки, и в финале программы заявляем, что данный материал просим рассматривать как официальное обращение в правоохранительные органы.
Есть ли у вас внутренние принципы или «красные линии», через которые вы не переходите в работе?
— Конкретно в моей работе я еще не подходил к тому моменту, чтобы у меня появлялись какие-то красные линии. Криминальное информационное поле в вопросе происшествий достаточно размытое. Внутренние принципы, конечно же, у меня есть. Но так мне пока что, к сожалению, даже, а может быть – и к счастью, не приходилось задумываться о том, стоит ли публиовать какую-то информацию.
Как вы оцениваете общее положение криминальной тематики на крымском телевидении сегодня?
— Криминальная тематика практически не представлена на крымском телевидении сегодня.
Есть ли другие программы, похожие на вашу, или вы работаете в уникальной нише?
— Есть другие программы – к примеру, «Дежурная часть» на «Вести Крым». Отличная программа. Наш формат, по большому счету, похожий. Но мы несем больше познавательной и полезной миссии. У меня нет задачи в том, чтобы рассказать о том, что происходило здесь и сейчас. Я могу брать события недельной, или даже больше, давности, и объединить их в одну общую конву. Так создаётся полезный продукт, который, может быть, научит кого-то или предотвратит преступление в будущем. У нас есть место для собственного анализа, для личного мнения, но опять же, оно основано на практически библейских истинах и основах – «не убей», «не укради». Это больше превентивная работа, профилактическая на ярких и достаточно емких примерах из жизни. Ниша у нас, наверное, не уникальная, но мало кто этим занимается.
Чего, на ваш взгляд, не хватает современному криминальному телевидению Крыма?
— Не хватает какого-то летающего дрона с камерой за мной, который записывал бы все, что происходит. Потому что не всегда оператор может показать картинку так, как бы мне этого хотелось. Не хватает телепатии, чтобы можно было преступников находить раньше, чем правоохранители. Не хватает бойких, бесстрашных журналистов, которые готовы были бы вместе с правоохранителями ломиться туда, куда, наверное, другому человеку нельзя пойти. Но тут тоже мы сталкиваемся с моментом, что правоохранители не имеют права подвергать каким-либо угрозам гражданских лиц. Возможно, будь я работник правоохранительных органов и работал на телевидении, у меня был бы более широкий доступ к материалам, информации и оперативной съемке. Не хватает качественного оперативного видео. ФСБ, СК – они уже классно всё делают. Госавтоинспекция подтягивается, как и МВД с МЧС. Они хоть и постят в заниженном качестве, но порой, когда позволяет время, они присылают действительно качественное видео. Современному криминальному телевидению Крыма, в общем итоге, не хватает современного взгляда молодых и бойких журналистов.
Как вы видите развитие криминальной журналистики в регионе?
— Приходите к нам на работу, когда закончите обучение. Те, кто пытливо выведывает у людей информацию и интересуется этим – будущее и развитие криминальной журналистики. Всегда телевидение и журналистика были открыты к новым взглядам, которые основываются на старых канонах. Я вижу развитие в тех, кто будет выходить с факультетов журналистики и хотеть заниматься именно криминальной темой. Но нужно быть готовыми, что это не всегда будет полевая работа и выезды на горячие точки. Наоборот: нужно будет каталогизировать, общаться, разбираться, знать законы и понимать, как они работают, и научить других взаимодействовать с этими законами. Я считаю, что пока развития криминальной журналистики в регионе не будет. Возможно, ближайшие лет 5, пока не появятся более доступные средства получения информации от правоохранителей.
Планируете ли вы расширение формата или создание новых проектов?
— Понимаете, расширение формата в данном контексте пока не имеет смысла, потому что формат уже утвердил себя как успешный. В течение семи лет по этому алгоритму делается программа. Я всегда открыт и готов к правовому информированию или новому взгляду на «Чрезвычайный Крым», вплоть до того, чтобы просто открыть новую рубрику. Периодически мы экспериментировали с этим, делали рубрику с прокуратурой, расширяли форматы, но, как понимаете, пока что именно текущий формат утвердился. Он удобен и практичен. К тому же, он короткий и кроссплатформенный: убрав видео, любую телевизионную программу, мы пишем так, чтобы она была доступна и просто слушателю. Даже если человек не смотрит телевизор, а слушает, он обязан понять, о чем идет речь, даже не глядя на картинку. Можно использовать якоря: допустим, такие-то события происходили и результаты их вы видите на своем экране. Да, тогда человек может посмотреть и уже обратить внимание. На радио, допустим, есть рубрика «С места происшествия», которая полностью дублирует выпуски «Чрезвычайного Крыма». Это удобно и полезно. Эту рубрику можно слушать как подкаст. Если у молодых журналистов есть идеи к расширению формата или созданию новых проектов – то двери телерадиокомпании открыты для трудолюбивых и желающих развиваться.

В результате проведения экспертных интервью мы получили информацию о том, как развивалась криминальная тема в крымской региональной прессе: в изданиях «Мещанская газета», «Южная столица», «Крымская правда», «Крымский телеграф» и «Крымская газета», а также о том. каково текущее состояние криминальной темы на крымском региональном телевидении – телеканале «Крым 24».